Форум » Все об армии: РККА, СА и РА » Интересные военно-исторические эпизоды » Ответить
Интересные военно-исторические эпизоды
Admin: Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему ...В ХIХ века местные мусульмане под руководством Якуб-бека фактически свергли китайскую власть на огромной территории провинции Синцзян. Цинская династия обратилась к России с просьбой о помощи. Россия ввела в Синцзян части регулярной армии и казаков, которые подавили выступление Якуб-бека. Как ни хотелось оставить за собой эту провинцию, Россия передала ее Китаю согласно Петербургскому договору 1881 г. После Октябрьской революции и гражданской войны, на территорию Синцзяня перебежало много солдат и офицеров Белой армии. С другой стороны, центральные китайские власти в очень малой степени контролировали положение в Синцзяне. Поэтому получилось так, что единственной боеспособной единицей, находившейся в руках Шен-Ши Цая - правителя Синцзяня, был русский полк из бывших белогвардейцев под командованием полковника Паппенгута, который несмотря на свою немногочисленность, благодаря выучке и дисциплине не раз наносил поражение превосходящим силам мусульманской конницы. В конце 1933 года у Шен-Ши Цая возник конфликт с центральным правительством, вспыхнула междусобная война и в Синцзян вышла 36-я дивизии. Русский полк с трудом удерживал столицу Синцзяна Урумчи, как вдруг на помощь осаждённым неожиданно пришли неведомые “алтайцы”. 8-9 февраля “алтайцы” нанесли поражение частям 36 -й дивизии и 11 февраля блокада была снята. Возникает вопрос - откуда пришла помощь осаждённой синцзянской столице? Ответ прост: подкрепление пришло с севера. Шен-Ши Цай в конце 1933 г. впервые попросил помощи у СССР. Она не замедлила долго ждать: в начале нового 1934 года группа войск Красной Армии с танками, авиацией и артиллерией вошла на территорию Синцзяна. Части и подразделения были “замаскированы” под белогвардейцев, а командиры Красной Армии надели столь ненавидимые ими с гражданской войны погоны. Любопытно, что после деблокады Урумчи части Красной Армии сражались вместе с бывшими белыми и их детьми в составе “Алтайской добровольческой армии”. На китайской территории оставался советский кавалерийский полк численностью около тысячи человек с бронемашинами и артиллерией, а для обучения китайских солдат - несколько десятков военных советников из академии Фрунзе. В 1937 году батальон из двух полка НКВД и два полка РККА, введенные на территорию Китая (переодетые в халаты и традиционные шапки, но в кирзовых сапогах, что твой Штирлиц) навели окончательный порядок в провинции после дунганского мятежа, разгромив две дивизии повстанцев, а также заодно “уничтожили 96 японских агентов и 318 английских…”. Чан-Кай Ши пришлось с этим смириться. Батальон советстких войск оставался на территории Китая до 1943 года. Интересно, что красноармейцы носили звания, установленные в русской армии. Лейтенанты именовались подпоручиками, а майоры - капитанами. Даже политруки имели “старорежимный” чин поручика. Задолго до перехода на новую форму одежды в 1943 году здесь носили не общепринятые в Красной Армии “треугольники”, “кубики” и “шпалы”, а лычки и звездочки на погонах. Поэтому, когда в конце 1943 года батальон вернули в СССР, его не стали “переодевать”. Да, я чего всё это пишу? Ради цитаты: “…среди советников самыми яркими фигурами были… известный разведчик Ади Каримович Маликов и будущий Маршал, дважды Герой Советского Союза Павел Семенович Рыбалко, псевдонимом которого было не вполне привычное для русского слуха китайское имя Фу-Дзи Хуй.”... http://gava.chgk.info/blog/?p=757 Полный текст: Павел Аптекарь От Желторосии до Восточно-Туркестанской республики http://www.rkka.ru/oper/sinc/sinc.htm
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Admin: Казак пишет: Да я не о полку, господа офицеры и унтера, хотел погутарить, а о Мигеле Краснове! Как вы считаете, его судили по справедливости? Казак! А как вы считаете справедливо, что генерал авиации Ткачев Вячеслав Матвеевич получил 10 лет лагерей от Советской власти? Вообще ваше сообщение здесь не в тему...Этот раздел посвящен истории РККА, Советской Армии и современной Российской Армии. Если вы хотите обсудить воинские части и видных военноначальников РИА, белого движения и их жизнь в эмиграции, милости прошу в раздел "История Государства Российского, его Армии и Флота".
Юрий: Казак пишет: Да я не о полку, господа офицеры и унтера, хотел погутарить, а о Мигеле Краснове! Как вы считаете, его судили по справедливости? Мигель Краснов сам выбрал свой путь и судить его по справедливости может тот народ представителем которого он себя считал,т.е чилийцы. У нас , к сожалению,с памятью случаются странные провалы и теперь на всех углах кричат об Октябрьской революции как о государственном перевороте, а о тех кто его делал как об убийцах русских людей, а чем пиночетовцы лучше и их активный сторонник и участник расстрелов Мигель Краснов.? Там также классический государственный переворот с уничтожением всех несогласных. Великий сталинский принцип"Кто не с нами -тот против нас" в действии. И я еще белых могу понять и простить,но тех,кто в своей обиде на власть пошел против своей страны- увы никогда.Ну и тем более тех,кто для достижения своих целей не считается с жизнями и правами других людей.
82-й: Боевой вылет в последний день войны 8 мая 1945 года был ясный и солнечный день, но дул сильный ветер, который нещадно трепал полосатый конус на мачте у командного пункта. Наш 118-й гвардейский штурмовой авиационный Курский полк был единственным гвардейским в дивизии, которая вела боевые действия в составе Ленинградского фронта. В конце войны полк первым получил новые штурмовики Ил-10, которые, сохранив мощное вооружение и бронирование Ил-2, приобрел маневренность и скорость истребителя. После войны на Ил-10 была перевооружена вся штурмовая авиация. Эта машина стала прообразом современных истребителей-бомбардировщиков. Нам довелось первыми проверять его в бою. Ходили мы на задания одни, а рядом тащились группы Ил-2 под прикрытием истребителей. Первый боевой вылет на Ил-10 мы сделали 7 мая. Прошел он удачно. Немцы не знали о прибытии на фронт наших самолетов, внешне очень похожих на их истребители ФВ-190, поэтому огня по нам не открывали, пока не начинали бомбить и стрелять. Но это было вчера, а сегодня всех, очевидно, предупредили и нужно ожидать мощного противодействия. С утра мы находились у самолетов. Подготовленные к вылету, они поблескивали на солнце новой краской. Над фюзеляжами торчали выставленные вверх стволы крупнокалиберных пулеметов воздушных стрелков, наших защитников от атак истребителей с задней полусферы. С передней полусферы истребители противника атаковать штурмовики боялись, зная их мощное вооружение: две пушки, два пулемета и четыре реактивных снаряда. Пока боевая задача полку пока не была поставлена, всем разрешили сходить на обед. В столовую, что находилась за аэродромом, я шёл с командиром звена гвардии младшим лейтенантом Дмитрием Лозовым. Обычно оптимистичный и веселый он был грустен. Человек иногда очень точно предчувствует беду. Вдруг ни с того ни с сего, чего ранее не было, а воюем с ним более года, он спросил: - А что будет, если меня собьют и я попаду к власовцам*? Разговор неприятный, тем более перед боевым вылетом, поэтому я хотел его как-то прекратить и ответил: - Власовцев на нашем фронте мало и где они находятся неизвестно. Как же ты к ним попадешь? - А все же. Если к ним попаду, что будет? - Расстреляют тебя. - Ну. - А ты вот полетим на задание и попадутся власовцы, что будешь делать? - Буду стрелять. - И они тоже сделают, на то война. Дима замолчал, но его лицо говорило, что тяжелые думы продолжаются. Вернувшихся с обеда летчиков и техников на стоянке встретил командир полка подполковник В. Верещинский и его заместитель по воздушно-стрелковой подготовке А. Шагинов, бывший командир нашей 2-й эскадрильи, с которым мне довелось много летать ведомым. Верещинский подозвал нас с А. Полуниным и сказал: - Поставлена задача разгромить две колонны противника, положение которых показано на карте. По западной колонне наносит удар группа Полунина, а по восточной – Свищева по шесть самолетов каждая. Я иду с группой Полунина, Шагинов со Свищевым. Вылет по готовности. Возвращались мы с Шагиновым к летчикам вместе. Как старшего по званию и должности спрашиваю: - Александр Васильевич, кто пойдет ведущим? При этом имел в виду, что он давно не летал на задание, а идти ведущим – дело ответственное. И не удивился, когда услышал: - Вы. С летчиками группы я провел подготовку к вылету и мы пошли к самолетам. Когда я одевал парашют, подошел адъютант эскадрильи гвардии старший лейтенант И. Рыбкин и говорит: - Вить, давай я полечу с тобой на задание за стрелка? - Да ты что, Иван, к этому же надо готовиться. Вот следующий раз приходи пораньше, подготовься, посмотри, как с пулеметом обращаться, как стрелять по истребителям и наземным целям, отработаем с тобой взаимодействие. А так просто нельзя. Опасно. От меня он направился к Полунину, который потом рассказал продолжение истории. Пришел и говорит: - Возьми на задание, война скоро кончится, а у меня мало боевых вылетов. Понимаю, что это важно для него по разным аспектам, а взять нельзя. Поэтому решил схитрить и спрашиваю: - А у тебя есть разрешение начальника штаба полка? - Нет. - Как же я тебя возьму? Вот получи разрешение у Манакова тогда и приходи. Этого разрешения и не нужно, но думал, что пока он ходит – улетим, а Иван минуты через две явился и говорит: - Разрешение есть, а я ему: - Все равно не возьму – поздно. Тогда он пошел к самолету Лозового, высадил своей властью стрелка Шапоренко и занял его место. Прозвучала команда "запуск" и самолеты порулили на старт. Первой взлетела группа Верещинского и ушла на задание. Затем вырулила и выстроилась на старте моя шестерка. К этому времени ветер сильно усилился и дул справа перпендикулярно взлетной полосе, самый неблагоприятный для взлета на Ил-10, который и без ветра, из-за гироскопического эффекта вращающегося винта, имел стремление к развороту вправо. Над командным пунктом взлетела зеленая ракета и я пошел на взлет. За мной взлетел и пристроился Шагинов, а остальные четыре летчика никак не могут взлететь, их в процессе разбега разворачивает вправо поперек полосы и они прекращают взлет. Вернутся на старт, идут на взлет и тот же результат. Для парирования разворота самолета из-за сильного ветра нужно кратко нажать на тормоз, но это запрещено инструкцией. Они сделали по две попытки взлететь и не могут подняться в воздух. У меня резко сокращается количество бензина и скоро не с чем будет лететь на задание. И вот по радио раздался голос замкомандира полка: - Свищев, идите на задание парой. Я Валуев. - Вас понял, выполняю, Свищев. Развернулся и со снижением пошел к линии фронта, чтобы над территорией противника идти на бреющем, для снижения противодействия зениток и истребителей противника. Вот и фронт. Над нашей территорией ясно, ни облачка, а у противника облачность на высоте около 800 метров, тонким слоем уходящая вдаль. Если идти в облаках, это будет маскировка получше бреющего полёта. Решил так и сделать, благо, что ведомый надежный, и перевел самолет в набор высоты. Вскоре мы вышли за облака и укрылись в верхней их кромке, оставив снаружи только кабины для наблюдения. Тут нас не могли обнаружить ни зенитчики, ни истребители противника. В расчетное время я пробил облака вниз, Шагинов последовал за мной, но выскочил далековато. Ожидая его встал в круг. Подо мной город. Осматриваюсь. На окраине вижу окопы двух зенитных батарей. Пока не стреляют - сомневаются, наши силуэты похожи на "фоккеров", да и зашли мы со стороны их территории. Вот Шагинов пристроился, можно атаковать и я взял курс на цель. Ударили по колонне и вновь пошли вверх под надёжную защиту облаков. Обратно дошли благополучно. Вскоре после нашей посадки над аэродромом показались четыре самолета из шестерки Верещинского. Двух нет. Малахов, пострадавший от зенитного огня, сумел посадить подбитый самолет на своей территории и вскоре прибыл в полк. Лозовой был сбит истребителями в районе цели и его самолёт упал у противника. На следующий день война кончилась, немцы сдавались в плен, и на место падения самолета Лозового выехали техники на машине. Его предчувствия полностью оправдались. Ил лежал на позициях, занимавшихся именно власовцами. Они похоронили Дмитрия Лозового и Ивана Рыбкина и поставили на могиле русский крест. На нем была надпись: ”Здесь лежат два русских летчика”. Самих власовцев уже увели в плен, так что расспрашивать пришлось местных жителей. Выходило, что самолет Лозового атаковали два ФВ-190. В воздушном бою, одного из противников он сбил, а второй все-таки расстрелял его, зайдя со стороны хвоста. При осмотре кабины стрелка оказалось, что пулемет исправен, а боезапас цел. Рыбкин огня не вел. Трудно сказать, как было на самом деле. Не исключено, что он даже не знал, как обращаться с оружием. С опытным воздушным стрелком Шапоренко, бой мог бы сложиться иначе. * Власовцы Cоветские военнопленные, которые под давлением или из-за безысходности вступили в "Русскую освободительную армию" генерал-лейтенанта А. А. Власова и вели боевые действия на стороне немцев. Сам он – командующий 2-й ударной армией, оказавшись в окружении под Ленинградом, сдался в плен. Вскоре снова попадет в плен, но советский, где будет осужден к высшей мере наказания. Генерал-майор авиации Виктор Свищев, доктор военных наук, профессор http://gm-vicsv.narod.ru/memory/8may45.htm
82-й: Горячее небо Холодной войны В течение практически всей Холодной войны США и их союзники вели против СССР широкомасштабную разведывательную деятельность с нарушением воздушных, морских и сухопутных границ. Не обходилось и без тривиальных провокаций. Разумеется, СССР давал отпор этим действиям, что зачастую приводило к настоящим локальным сражениям. Преимущественно такие «боевые действия» происходили в воздухе. Памятуя о союзных отношениях СССР и США в минувшей войне, американцы позволяли себе весьма фривольно пользоваться воздушным пространством в районе ведения боевых действий, часто пролетая над кораблями и военными базами Советского Союза. Говоря об этом, не следует забывать, что американские летчики, скорее всего, не задумывались о нюансах большой политики, наивно полагая, что фронтовое братство превыше всего. Но политическому и военному руководству обеих стран уже стали нужны поводы для конфликтов, и долго искать их не пришлось. 20 мая 1945 года зенитной артиллерией Тихоокеанского флота в районе Камчатки были обстреляны два В-24 ВВС США. Подобный же инцидент произошел в том же районе 11 июля 1945 г. с американским Р-38. Правда, в обоих случаях огонь велся не на поражение, так что самолеты США не пострадали. А вот в обратной ситуации, к сожалению, получилось иначе: 7 августа 1945 г. два самолета ВВС США в районе остров Камень Гаврюшкин (Камчатка) обстреляли из бортового оружия два советских пограничных катера, убив 8 и ранив 14 человек из их экипажей. Вполне вероятно, что американцы просто приняли советские катера за японские, но, так или иначе, кровавый счет жертв необъявленной войны был открыт. Сразу же после окончания Второй Мировой войны в сентябре 1945 г. нарушения продолжались, хотя до этого многие инциденты подобного рода на Дальнем Востоке американское командование объясняло военными действиями против Японии и ошибками, которые допускали их летчики. Первый воздушный бой произошел на том же Дальнем Востоке еще в 1945 г., когда к посадке был принужден один из американских бомбардировщиков. Случилось это в ноябре над территорией Кореи, где в тот период стояли как советские, так и американские войска. В районе города Хамхын (в то время он назывался Канко) находилась крупная авиабаза ВВС СССР. Над ней, нарушая договоренность о воздушном коридоре, пролетали американские самолеты, направлявшиеся в Манчжурию за своими бывшими пленными. Советское командование мирилось с этим: свежа была память о недавнем военном сотрудничестве, но прибывшая вышестоящая комиссия потребовала принять меры по пресечению этих полетов. В один из дней ноября очередной самолет США, пролетая здесь, был перехвачен четверкой истребителей Р-39 "Аэрокобра", которые стали заводить его на посадку. Сначала экипаж американского бомбардировщика, а это был В-29, отказывался подчиниться требованиям, но когда один из истребителей обстрелял его и поджег один из двигателей, тот быстро выполнил команду и сел на базе. Никто из экипажа бомбардировщика при обстреле не пострадал, так как огонь велся только по мотору самолета. Американцев интернировали, а машину переправили в Москву на испытания. Объективности ради надо отметить, что экипаж В-29 огня по советским истребителям не открывал. Когда командира "крепости" на допросе спросили, почему он так поступил, тот искренне удивился: "Как, стрелять по русским?!" В дальнейшем нарушения советской воздушной границы и боевые инциденты стали более частыми, а последствия - более трагичными и кровавыми. В различных публикациях утверждается, что первая кровь в этой войне пролилась 8 апреля 1950 г. над Балтикой, когда самолет-разведчик ВМФ США типа PB4Y Privateer авиаэскадрильи VP-6 с авиабазы Висбаден (ФРГ) нарушил советское воздушное пространство в районе военно-морской базы Либава на Балтике. Поднятая по тревоге четверка Ла-11 из состава 30-го ГИАП под командованием ст. л-та Б. Докина перехватила этот самолет. Так как экипаж "американца" не выполнял требований советских летчиков на посадку, те открыли огонь. Американцы ответили тем же. В ходе перестрелки Privateer был сбит и упал в море. Весь экипаж в составе 10 человек погиб. И все же основные неприятности СССР приносили самолеты-разведчики различных типов: английские Canberra и американские U-2, RB-57. Первыми опробовали крепость советских воздушных рубежей англичане на “Канберрах”. Они действовали с баз в Англии и Германии и прорывали систему ПВО на высотах, недоступных для перехвата. Позже им “на помощь” пришли американцы на RB-57F. Только в период с 4 по 9 июля 1956 г. высотными разведчиками было осуществлено 5 прорывов глубиной до 150-350 км по маршрутам: Гродно-Минск Вильнюс-Каунас-Калининград; Брест-Пинск-Барановичи-Каунас-Калининград. В 1957 г. Canberra беспрепятственно долетела до Баку (наиболее сильный район советской ПВО), в 1958 г. разведчики этого же типа терроризировали небо Украины, появляясь над многими городами, в том числе и над Киевом. Посещали “англичанки” и Московскую зону ПВО. ПВО-шники лишь наблюдали эти “бесплатные аэрошоу” в родном небе, ибо пресечь их были не в силах. В 1956 г. кроме “Канберры” и RB-57 “на сцене” появился печально известный Lockheed U-2, который для “стражей мирного неба” вскоре стал “мучителем № 1”. Первый полет U-2 над СССР был совершен 4 июля 1956 г. с авиабазы Висбаден (ФРГ), по маршруту Ленинград-Москва. Это был U-2B с бортовым номером 56-6680. С 1956 г. по 1960 г., эти самолеты совершили около 50 разведполетов в советское воздушное пространство. “Локхиды” появлялись над Киевом и Москвой, Минском и Крымом. Прибалтикой и Дальним Востоком, Средней Азией и даже Сибирью - и все безнаказанно. В числе подробно отснятых U-2 объектов оказались такие “достопримечательности”, как ракетный полигон Капустин Яр, Тюратам (Байконур), полигон ПВО в Сары-Шагане. Первые донесения о полетах новых разведчиков над СССР советское командование получило в том же 1956 г.: один из летчиков, выполняя над Москвой вылет на МиГ-17, увидел высоко над собой летательный аппарат незнакомой конструкции, похожий на планер, медленно идущий на большой высоте, порядка 20 км. Попытка “достать” его ничего не дала: потолок “гостя” явно превосходил “миговский”. По возвращении летчик доложил об увиденном начальству: рапорт пошел по команде. В руководстве СССР не поверили. Обратились к ведущим специалистам-авиаторам, но те ответили, что в мире нет серийных самолетов с потолком 20 000 м. Решили, что у летчика произошло элементарное помутнение в голове от переутомления. Тем более, что локаторщики ничего не смогли подтвердить. Позже у них случались кратковременные захваты высотной цели, но устойчивое сопровождение отсутствовало. В результате интенсивных розыскных работ выяснили, что такой самолет существует. С этого момента начались поиски “противоядия”. В 1957 г. над Приморьем два МиГ-17П из 17-го ИАП пытались достать U-2, но безуспешно. В том же году на границе с Узбекистаном летчик 9-го ГИАП на МиГ-17 попробовал перехватить все тот же U-2, но когда его МиГ был уже на потолке (17 000 м), до нарушителя оставалось “всего” 3000 м. Стреляли по U-2 и первыми зенитными ракетами, но также безрезультатно. Факт остается фактом, до ноября 1959 г. в СССР не было надежного щита над головой и эффективного оружия против всей этой высотной техники. Возможность бороться с ней появилась только осенью 1959 г., когда на вооружение войск ПВО поступил зенитно-ракетный комплекс (ЗРК) типа С-75 “Десна”. Уже в самом начале года стали приниматься меры по пресечению полетов U-2 над СССР. Новыми ЗРК стали постепенно закрывать как границу, так и наиболее важные объекты в глубине территории. Кроме того, на приграничные аэродромы стали поступать новейшие истребители-перехватчики Су-9 с потолком в 20 000 м. 1 мая 1960 г. под Свердловском над U-2 была все-таки достигнута победа. К сожалению, инцидент не обошелся без жертв с советской стороны. По тревоге были подняты два МиГ-19. Несколько раньше был поднят в воздух на безоружном Су-9 (их было в полку всего два) летчик той же части капитан Митенков, получивший приказ таранить U-2. Ни паре МиГ-19, ни Су-9 перехват не удался, и лавры победы достались ракетчикам. Правда, последние переусердствовали: Москва ждала результатов. В горячке и неразберихе, царившей на КП, руководством было допущено роковое решение об обстреле ракетами своих перехватчиков, отметки которых на экране РЛС были приняты за отметки американских самолетов. В итоге сбили один МиГ-19, а его летчик, старший лейтенант Сергей Сафронов погиб (посмертно награжден орденом Красного Знамени). После большого международного скандала президент США Д. Эйзенхауэр временно запретил полеты U-2, и более двух лет они не появлялись в небе Советского Союза. Сезон был открыт американцами 30 августа 1962 г., когда один U-2 нарушил границу в районе Южно-Сахалинска, а пару месяцев спустя, 28 октября, в разгар Карибского кризиса, другой появился в районе Чукотки. Оба инцидента прошли для шпионов без последствий лишь потому, что они проникали на небольшую глубину (до 30 км). С появлением на вооружении войск ПВО Советского Союза новейших ЗРК, а также истребителей-перехватчиков второго поколения (Су-9, МиГ-21, Ту-128, Як-28) эра высотных и глубоких прорывов границы закончилась. Но нарушений не стало меньше: США и их союзники изменили свою стратегию, стали более осторожны, у них появились новейшие средства воздушной разведки. Например, в 60-е годы на вооружении стран НАТО появились самолеты ДРЛО (дальнего радиолокационного обнаружения), которые могли выполнять задания, не входя в воздушное пространство сопредельной стороны. Они постоянно летали вдоль советских границ и вели радиолокационную разведку на сотни километров вглубь территории. К сожалению, очень мало известно о подробностях противоборства сторон в 60-е годы, т. к. с наступлением “эры Брежнева” была введена жесточайшая цензура в средствах массовой информации. Все данные об инцидентах на границах СССР строго засекречивались, так что остается довольствоваться тем, что сообщала на этот счет западная пресса. За период с 1967 по 1970 гг. только со стороны США имело место более 10 нарушений воздушных границ СССР. В это число входит и инцидент с американским DC-8, который в июле 1968 г., имея на борту более 100 военнослужащих армии США, пересек границу в районе Курильских островов. В 9:01 по тревоге были подняты истребители ПВО, которые попытались принудить DC-8 к посадке на один из советских аэродромов, но тот продолжал лететь своим курсом, не подчиняясь командам. И только когда на помощь пришла еще одна пара перехватчиков, экипаж DC-8 проявил уступчивость. Уже в 10:40 американцев посадили на один из военных аэродромов на острове Итуруп. После расследования обстоятельств происшествия самолет, экипаж и все пассажиры были выданы властям США. 25 мая 1968 г. в Норвежском море пропал советский самолет-разведчик Ту-16Р. О его судьбе ничего не известно, связь с самолетом пропала сразу же после доклада экипажа о том, что в таком-то районе обнаружен американский авианосец "Эссекс". Есть подозрения, что он был сбит ВМС США, но американцы отрицают свою причастность к исчезновению Ту-16Р. Другой советский разведчик типа Ту-95РЦ, вылетевший в Норвежское море и далее в Атлантический океан, пропал без вести 4 августа 1976 г. в районе острова Ньюфаундленд. И так же - без следов. В патрульном полете в Атлантике Ту-95 был подвергнут перехвату тремя истребителями F-4 Phantom ВМФ США. Один из них, совершая рисковый пролет под крылом советского самолета, врезался хвостом в крыло Ту-95. Экипаж F-4 катапультировался, а советские летчики с трудом довели поврежденную машину до базы и посадили. В конце марта 1983 г. три ударные авианосные группы вошли в воды Алеутских островов у советской Камчатки, где провели трехнедельные учения. А 4 апреля американцы предприняли беспрецедентную акцию: 6 самолетов А-7, поднявшихся с авианосцев "Мидуэй" и "Энтерпрайз", вторглась на глубину от 2 до 30 км в воздушное пространство СССР и провела условное бомбометание по территории острова Зеленый в группе Курильской гряды. Командир ИАД ПВО, боясь ответственности, так и не поднял в воздух дежурные истребители своей части - страх инициативы и нерешительность командиров стали детищем брежневской "реформы". Трагической кульминацией этого стало проникновение 1 сентября 1983 г. в воздушное пространство СССР южнокорейского авиалайнера Boeing 747, закончившееся гибелью множества людей. Вылетевший с аэродрома "Сокол" (о. Сахалин) на Су-15 майор Геннадий Осипович и не предполагал, что уходит на перехват не боевого, а гражданского самолета. В том году летчики соединения генерала Корнукова часто совершали вылеты против самолетов-разведчиков типа RC-135, очень похожих на злосчастный "Боинг". Увидев на бортовом радиолокаторе отметку цели, Осипович уверенно идентифицировал ее как RC-135, и поэтому без раздумий выполнил команду с КП части на уничтожение нарушителя. Что было потом - известно всему миру. Хотелось бы только отметить, что несправедливо было бы обвинять летчика (как и его коллег из 27 ИАД) в произошедшей трагедии. Сама обстановка в районе, особенно после инцидента над островом Зеленый, была столь накалена, что "Боинг" был просто обречен - незадолго до этого командование дивизии получило приказ более решительно пресекать нарушения границы. Также примечательны случаи нарушения советской границы самолетами-разведчиками SR-71, которые являются самыми быстрыми из всех серийно выпускаемых самолетов. Они долгое время терроризировали границы СССР в 80-х годах. Советские истребители того времени просто не могли превзойти их ни по высоте, ни по скорости. Но вскоре на вооружение в СССР поступил новейший многоцелевой истребитель-перехватчик МиГ-31, который по праву считается лучшим истребителем в мире и по сей день. Особенно можно выделить огромное разнообразие воздушных целей, которые он может поразить: от вертолетов и самолетов до низколетящих спутников и стратегических ракет. Появление МиГ-31 и других истребителей, основанных на МиГ-25 и Миг-29, всерьез и надолго отбило у США охоту проводить высотные разведывательные миссии над территорией СССР и современной России. Они безоговорочно признают превосходство русских в воздухе, в то же время делая упор на развитие высокоточного оружия. Итак, можно сделать вывод, что хотя Холодная война и не носила официально статус именно войны, все же она унесла определенное количество человеческих жизней, а зачастую для нее было характерно ведение самых настоящих боевых действий в воздухе. http://www.coldwar.ru/arms_race/air.php
МИГ: Майор Мюнхаузен Такое прозвище с лёгкой руки командующего фронтом генерала Рокоссовского (тогда он был ещё генералом) полковой инженер-майор Кузин заслужил после того, как доказал, что по примеру известного литературного враля он может в критической ситуации вытащить самого себя за волосы. История эта берёт начало 15 сентября 1943 года, когда Москва от имени Родины салютовала двенадцатью залпами из 124–х орудий войскам Центрального фронта, занявшим в результате двухдневных упорных боёв крупный ж. д. узел и город Нежин, лишив захватчиков последней рокады (ж. д. вдоль линии фронта), а также свыше трёх тысяч солдат и офицеров, сложивших свои головы в тщетной попытке удержать последнюю ключевую позицию на подступах к Киеву. 286-я истребительная авиационная дивизия полковника Иванова наряду с другими соединениями, первыми ворвавшимися в город, удостоилась в приказе Верховного Главнокомандующего высокой благодарности и чести впредь именоваться Нежинской. С падением этого города стало очевидным, что противник, утратив возможность перемещения военных грузов по железной дороге, теперь сделает упор на их переброску по воздуху. Это существенно прибавляло работы истребителям 286-й авиадивизии, и в Ставке решили придать ей из своего резерва ещё одно боевое подразделение, для которого майор Кузин в качестве начальника эшелона и инженера будущего авиаполка гнал теперь на всех парах к линии фронта, влекомый мощным магистральным локомотивом состав ж. д. платформ, гружённых новенькими, с заводского конвейера истребителями Ла-5. 50 заправленных и зачехлённых красавцев с отнятыми несущими плоскостями, сложенными вдоль бортов, под присмотром самолётных авиамехаников были расставлены и пришвартованы к платформам, на крайних из которых, обеспечивая противовоздушную оборону литерного состава, разместились две армейские установки спаренных зенитных пулемётов. Перед отправкой с авиазавода у Кузина состоялась встреча в отделении контрразведки (СМЕРШ), где ему представили прикомандированного к эшелону капитана Никонова, наделенного особыми полномочиями. От него Кузин узнал, что самолёты Лавочкина, доставку которых в зону боевых действий им поручают, представляют для разведки противника особый интерес. После их появления в строевых частях Красной Армии немцы поняли, что русские не только создали аналог одного из лучших немецких истребителей FW-190, но ещё и то, что этот аналог обладает явным превосходством над своим немецким прототипом в скорости и во всех видах манёвра. Не говоря уже о том, что новый советский истребитель Ла-5-й внешне издевательски напоминал немцам любезный им FW-190, а в некоторых ракурсах был и вовсе от него неотличим. После своего появления на фронте новинка по праву заслужила высокую оценку не только советских и немецких лётчиков, но и английских авиаспециалистов. По их общему мнению Ла-5-й (с двигателем Аркадия Швецова 82 ФН) был признан лучшим фронтовым истребителем второй мировой войны и не имел себе равных на Восточном фронте. Что касается немцев, то они уже давно присматривались к самолётам Лавочкина. Ещё когда в ноябре 1942 года продали Финляндии три трофейных истребителя ЛаГГ-3, которых финны успешно использовали в боевых операциях своих ВВС против СССР. В нашей контрразведке не сомневались, что противник наверняка осведомлен о предстоящем перегоне по ж. д. 50-ти Ла-5-х, за которыми давно охотился и, скорее всего, предпримет какие-либо активные действия, чтобы завладеть, если не всем эшелоном, то хотя бы одним-двумя неразрушенными образцами Ла-5-го, которым конструкторы Германии всё ещё не располагали. Кузина посвятили в то, что платформы с самолётами литерного состава на случай необходимости самоликвидации заминированы, и особые полномочия капитана Никонова, которому выданы взрыватели к этим минам, как раз и заключаются в его обязанности уничтожить истребители в случае реальной опасности утраты хотя бы одного из них. Для круглосуточной охраны эшелона силами сопровождавших состав самолётных авиамехаников Кузин учредил двухсменный караул, одна часть которого охраняла эшелон в то время, как вторая, готовая придти ей на смену, отдыхала. Сам Кузин в очередь с назначенными вместе с ним в новый полк инженерами эскадрилий периодически поверял посты, выставленные у охраняемых самолётов, и наблюдающих воздух зенитчиков. Движение в сторону фронта литерного эшелона с военной техникой имело на встречных разъездах приоритет, и его начальник рассчитывал уложиться в отпущенные ему для перегона шестеро суток. Установив воинский порядок в своём передвижном гарнизоне, Кузин, назначенный перед поездкой в это новое подразделение полковым инженером, мысленно был уже в том времени, когда лётчики в доставленных им самолётах приступят к перехватам немецких авиатранспортов, а его инженерные службы займутся своими прямыми обязанностями, латая с механиками побитые в боях машины и восстанавливая в полевых условиях их техническую боеспособность. Звание майора он, недоучившись в инженерной академии по ускоренной фронтовой выслуге, вместе с орденом Красной звезды получил недавно. Своей первой боевой наградой тогдашний инженер эскадрильи, капитан Кузин, скорее всего был обязан инициативе лётчиков, которые по установившейся в военной авиации традиции, принимая поздравления с победами, не забывали упомянуть при этом инженеров и механиков, готовящих им самолёты, благодаря чему наградные списки время от времени пополнялись фамилиями лиц из числа служб наземного обеспечения. Порученная на этот раз ему железнодорожная перевозка боевых машин складывалась удачно и уже на шестой день пути эшелон с самолётами для нового подразделения, не выходя из намеченного графика, приближался к станции назначения. Путь до Нежина оказался по военным временам на редкость благополучным, и Кузин уже готов был согласиться с тем, что страхи, навеянные контрразведчиками, были в какой-то степени надуманы. Ни зенитным расчетам, ни капитану Никонову, слава Богу, кроме круглосуточной боеготовности, не пришлось за время пути прибегать к каким-либо иным действиям. На шестые сутки движения их локомотив, плавно притормозив эшелон перед Нежинским ж. д. узлом, подал его в указанный диспетчером тупик, после чего, не дожидаясь разгрузки, отцепился и отправился в предназначенное ему стойло станционного депо. К тому времени, после освобождения Нежина войска 1-го Белорусского фронта, разделившись на две группы армий, двинулись соответственно на Гомель и Киев, оставив в городе небольшой оборонительный гарнизон. Среднее положение города, равноотстоящего от обеих фронтовых групп, при наличии захваченного немецкого аэродрома обеспечивало достаточно короткое время подлёта к обоим участкам фронта. Поэтому именно эту площадку 286-я истребительная авиадивизия избрала местом своего базирования, и поэтому именно здесь ожидали прибытия литерного эшелона с новыми самолётами. Убедившись в наличии под колёсами крайних вагонов упорных башмаков, Кузин заторопился в военную комендатуру для связи с авиадивизией и согласования порядка разгрузочных работ. Они с комендантом едва успели представиться друг другу, когда воздух вдруг заполнил ворвавшийся гул налетевших на малой высоте немецких штурмовиков. Взвыла запоздало сирена, лихорадочно забили наши зенитки, а со стороны локомотивного депо раздались частые разрывы сбрасываемых авиабомб. Немецкие «юнкерсы», прозванные в наших войсках, «лапотниками» за выставленные вперёд неубирающиеся шасси в нелепых обтекателях, зайдя дважды на штурм поворотного круга веерного локомотивного депо и убедившись в том, что сброшенные ими бомбы достигли цели, не прибавляя высоты и не дожидаясь возмездия наших истребителей, так же стремительно, как и появились, развернулись на запад и скрылись за горизонтом. Все намерения Кузина, тщательно выстроенные перед этим, вмиг были порушены, и нештатная обстановка, в которой он внезапно оказался, потребовала от него совершенно иных действий и инициатив, к которым он ещё минуту назад был совершенно не готов. После внезапного налёта немецких штурмовиков, не коснувшегося его эшелона, он видел реальную опасность для своих самолётов, исходящую теперь из возможных решительных действий уполномоченного контрразведки Никонова по их ликвидации. Сознавая, что в сложившейся ситуации он не только не имеет права отвращать его от полученного им особого задания, но по долгу службы обязан оказать ему всяческое в этом содействие, Кузин всё же рассчитывал на его понимание в том, что им в первую очередь следует предпринять все возможные меры для спасения самолётов. - Затеянная немцами диверсия многоходовая, - разъяснял ему, между тем, Никонов, - они выполнили только первую часть своей задачи – разрушили поворотный круг веерного депо, заблокировав тем самым в своих стойлах локомотивы и сделав невозможной эвакуацию со станционных путей неразгруженных эшелонов, которые они при своём штурме преднамеренно пощадили. Это значит, в самое ближайшее время следует ожидать наземную часть операции, целью которой будет захват интересующего их груза. Скорее всего, наших самолётов. В таком случае для исключения вероятности потери одного-двух нам с вами, возможно, придётся ликвидировать все. - Я всё понимаю, капитан - заверил контрразведчика Кузин, - и сделаю вместе с тобой, всё, что надо, но прежде скажи мне, сколько ты в этом случае отвёл себе времени на подготовку к ликвидации самолётов? - Не более часа, - ответил Никонов. - Тогда обещай, что не станешь ничего предпринимать хотя бы за этот час, - заручился у него Кузин, ещё не зная, что собирается предпринять сам, но уже сигналя в отчаянии единственному средству тяги, оказавшемуся вне заблокированного депо - небольшому маневровому паровозику. - Отец!- кинулся он к пожилому машинисту, - на платформах 50 наших секретных самолётов, до зарезу нужных немцам. Через полчаса они будут здесь. Нужно немедленно отогнать эшелон на восток. - Как же я это сделаю, милок, - возразил тот, - взгляни на мой паровоз. Я ведь не сдвину твой эшелон с места. Мы здесь с моей «кукушкой» только для манёвра и нашей тяге под силу один-два вагона за раз, не более того. Не желая мириться с неизбежным, Кузин всё же продолжал лихорадочно перебирать возможные варианты выхода, пока не нашёл необычный, но, как ему показалось, единственно возможный. - Скажи, отец, а компрессор на твоей «кукушке» в порядке?- спросил он машиниста. - Компрессор в порядке, да что с того? -Тогда цепляй паровоз и задействуй тормоза, а тягу мы тебе обеспечим, - распорядился Кузин, принимая самое дерзкое в военной практике решение. Не теряя драгоценного времени, он приказал своим механикам развернуть на платформах самолёты носом на восток и после тщательной проверки креплений и исправности упорных колодок под колёсами запустить двигатели. - Что ты затеял, майор? – усомнился Никонов, - в эшелоне десятки тонн веса. Что против него твои самолётики? - В каждом моём «самолётике» свыше 1800 лошадиных сил, - вразумил его Кузин. - А за что им зацепиться, этим лошадиным силам? За воздух? - Именно, за воздух, капитан. Профессор Жуковский уверял, что в воздухе везде опора. Вот сейчас мы это и проверим. Способ управления движением самоходного состава, предписанный Кузиным, был предельно прост. Протяжный гудок паровоза означал команду механикам: «Прибавить обороты до полных». Прерывистые гудки наоборот: «Обороты сбросить», облегчая машинисту торможение. Сам Кузин разместился в кабине паровоза, уговорив на это же (подальше от взрывателей) и капитана Никонова. Когда все самолётные двигатели были запущены и прогреты, он распорядился дать длинный гудок, и машинист, истово перекрестившись, огласил округу протяжным сигналом. Самолётные моторы взревели, а обитатели паровозной кабины замерли не в силах пошевелиться, пока состав, наконец, лязгнув буферами, не сдвинулся неохотно с места и не стал постепенно, но уверенно набирать ход. Невозмутимый Никонов, не выдержав, кинулся к Кузину с объятьями. - Как величать вас, отец? – обернулся Кузин к поражённому машинисту. - Сомов я. Поощрённый ещё парой протяжных гудков эшелон, влекомый собственной тягой спасённых от немецких посягателей самолётов, мчался на восток со скоростью, которой мог бы позавидовать любой магистральный локомотив и через каких-то 30-40 минут был уже недосягаем для диверсий. А в это время срочно подтянутые к Нежину наши войска уже локализовали прорвавшуюся группу немецких танков и добивали их на подступах к ж. д. узлу. Но Кузин со своими товарищами за гулом ревущих авиадвигателей звуков их перестрелки уже не слышал, сознавая лишь факт спасения доверенного ему литерного состава не только от вражеского захвата, но и преднамеренного самоуничтожения. Теперь оставалось не менее главное и, может быть, самое сложное – остановить мчащийся состав и сделать это точно на разъезде, чтобы освободить однопутный перегон для встречного движения. Знавший железнодорожные порядки машинист Сомов считал необходимым, прежде всего, любой ценой известить о себе ближайшего диспетчера. В конце концов ему это удалось, сбросив записку путевому обходчику на ж. д. переезде с тем, чтобы тот по телефону сообщил на предстоящий разъезд о необычном эшелоне. А до этого, не зная ещё, удалось ли обходчику дозвониться, Кузину с товарищами, в опасении влететь на забитые пути разъезда, пришлось пережить несколько самых тревожных за всю операцию минут. Им в одинаковой степени нельзя было врываться на возможно занятый путь, так же, как и останавливать эшелон до разъезда, так как неосведомлённый диспетчер мог выпустить на них встречный состав. Однако, благодарение Богу, непредсказуемая, как это часто бывает, судьба в тот день была на стороне смельчаков, и всё обошлось. Обходчик вовремя дозвонился куда надо, и пути перед самолётным поездом успели освободить. По прерывистому сигналу паровоза авиамеханики перед разъездом послушно сбросили обороты своих двигателей, и состав, не набирая хода, продолжал двигаться только по инерции. Перед самым разъездом Сомов, осторожно опробовал в несколько приёмов рукоятку воздухораспределителя тормозной системы и, мысленно помолившись памяти его изобретателя Матросова, задействовал бортовой компрессор. Его сжатого воздуха хватило ресиверу на то, чтобы не только прижать с нужным усилием тормозные колодки к колёсным бандажам, погасив тем самым избыточную скорость эшелона, но и выполнить, под конец, команду Сомова на экстренное торможение, которое зафиксировало окончательную остановку состава на разъезде, освободив путь встречному движению. Только теперь можно было, наконец, считать эвакуацию эшелона выполненной. Не прощаясь с Сомовым, Кузин с капитаном Никоновым сошли на землю, и пошли вдоль состава, предлагая механикам заглушить всё ещё работавшие на малых оборотах двигатели. Когда все последствия оплошности командования с тем, что произошло на станции Нежин, были ликвидированы, литерный эшелон с самолётами Ла-5 возвращён и благополучно разгружен (не отпуская на этот раз от себя прицепленный и находящийся под парами магистральный локомотив), а задействованные инженерной службой Кузина долгожданные самолёты вылетели на свои первые боевые задания, в частях стало известно, что в Нежин прибыл генерал Рокоссовский. Через день командующий, наслышанный о злоключениях литерного эшелона с истребителями, вызвал инженер-майора Кузина к себе. В комнате, куда его проводили, над разложенной на столе оперативной картой, кроме легко узнаваемого генерала Рокоссовского склонились ещё два генерала, которыми, как потом стало известно Кузину, были член Военного совета генерал-лейтенант Телегин и начальник штаба фронта генерал-полковник Малинин. - Входи, герой, - прервал рапорт Кузина, поднявшийся к нему с протянутой рукой и рассматривающий его с откровенным интересом, командующий, - расскажи, как ты перещеголял у нас барона Мюнхаузена? - Это почему же, вдруг, Мюнхаузена? – недоумённо спросил генерал Телегин. - А как же, Константин Фёдорович, - пояснил Рокоссовский, - немцы издавна бахвалились своим бароном, уверяя, что он вытащил себя за волосы из трясины. Врали, конечно. А наш майор, без дураков, вытащил за волосы у них из-под носа целый состав с замечательными самолётами. - Инженер-майор Кузин представлен к званию Героя Советского Союза, - сообщил начальник штаба, - И поделом, Михаил Сергеевич, - согласился Рокоссовский, - но звание Героя должна ещё утвердить Ставка, а мы пригласили майора не для обещанной, а реальной награды. Что мы там можем сами своей властью? - Орден «Красного знамени». Легендарный командующий принял из рук адъютанта извлечённый из походной шкатулки боевой орден и сам прикрепил его к гимнастёрке Кузина. - Поздравляю тебя, герой. - Служу Советскому союзу! – ответил, как полагается, Кузин и тут же попросил разрешения обратиться. - Товарищ генерал, для нашего эшелона, помимо способности двигаться, не менее важной была способность вовремя затормозить и остановить движение, иначе тяжёлый неуправляемый состав наломал бы на своём пути немало дров. - Так, что же ты хочешь? - Я осмелился привести с собой маневрового машиниста Сомова, который задействовал тормозную систему и заслуживает вашей благодарности. - Что ж, герой, это с твоей стороны достойно. Позовите машиниста. - Спасибо, отец, - произнёс с уважением Рокоссовский, увидев перед собой пожилого человека, после чего обратился к присутствующим, - я думаю, товарищи, машинист заслуживает благодарность Родины и боевой орден «Красной звезды». - Но я не военный человек, товарищ генерал. - Все мы сейчас, отец, военные, - пожал ему руку командующий, - носи с честью. Не желая так просто отпускать героев, генерал приказал подать водки и предложил им по фронтовой традиции омыть в ней полученные награды. - Как считаешь, Константин Фёдорович, - обратился он к члену Военсовета генералу Телегину,- не следует ли нам поблагодарить за героя в том числе и командира его дивизии? - Недавно из капитанов? – ушёл от ответа скупой на поощрения генерал Телегин, глядя на новенькие майорские погоны Кузина. Рокоссовскому это не понравилось. - Я думаю, Константин Фёдорович, наш герой, скорее всего, недавно из майоров, - уточнил он, глянув многозначительно на начальника штаба генерала Малинина, на что тот понимающе и согласно кивнул… Представление Кузина к званию Героя Советского Союза к концу лета 1944-го года неожиданно вернулось в штаб фронта без удовлетворения. В вежливом письме на имя генерала Малинина было сказано, что инженер-майор Кузин за совершённый им подвиг уже награждён орденом «Красного знамени», а награждать (так же, как и взыскивать) дважды за одно и то же не велят уставы. Командующий фронтом Рокоссовский, допускавший не без повода, что тут не обошлось без члена его Военного совета, счёл нужным ответить на возражения Ставки лично. В короткой записке, приложенной к повторному представлению Кузина, он пояснил высокопоставленным чиновникам наградного отдела, что орден «Красного знамени» Кузин заслужил за участие в операции 286-й авиадивизии по освобождению Нежина, отмеченной Приказом Верховного главнокомандующего № 12 от 15 сентября 1943 г., а беспримерный подвиг майора по героическому спасению эшелона с самолётами имел место в ноябре. Обозначив под письмом дату и подпись, Рокоссовский приписал к ней своё звание Маршала Советского союза, которого незадолго перед этим был удостоен. Выдающемуся полководцу, с чьим именем было связано победоносное завершение одного из крупнейших сражений Второй мировой войны, операции «Багратион» во второй раз в Ставке возражать не стали, и досрочно получивший очередное звание инженер-подполковник Кузин стал единственным за войну представителем авиатехнической службы, встретившим Победу с сияющей на груди Золотой звездой Героя Советского Союза. Москва, март 2009 г. © Copyright: Арлен Аристакесян, 2009 Свидетельство о публикации №1904281093 http://www.proza.ru/2009/04/28/1093
полная версия страницы